|
О МИРСКОМ
ОТНОШЕНИИ К СВЯЩЕННИКУ
Порою
мы бываем склонны к крайностям и теряем чувство меры как
в неприятии, так и в своих симпатиях. Часто в батюшку
бывают по-настоящему влюблены. Он становится для
экзальтированных мирян этаким "душкой", председателем
"клуба по интересам", чуть не политическим лидером.
Отсюда - один шаг до кликушества и опасного религиозного
экстаза. А происходит это, скорее всего, когда нет
послушания и смирения, от теплохладной веры, оттого, что
ищем эмоций, а не благодати, и за личностью священника
не видим образ Христа.
По
своей немощи мы слишком привязываемся к "своему" батюшке
- а он, как правило, "не отвечает взаимностью", а то и
строгое внушение сделает, или, как нам кажется, не
проявит к нашей персоне должного внимания, - сразу
обида, досада на батюшку. Иногда, собираясь
посоветоваться со священником по какому-то делу, мы идем
к нему, уже имея в душе собственное готовое решение, и
страстно желаем навести его на нужный нам ответ. И если
слышим иное - недовольны и разочарованы: "пойду к
другому батюшке". Вот так мы и грешим - своеволием. Ведь
это Господь посылает на нашем пути того или иного
человека, промыслительно влияя на нашу жизнь, и к каждой
нашей встрече с батюшкой, на котором присутствует
благодать священства, надо подходить особенно трепетно и
доверчиво, но никак не страстно.
А
ведь бывают и такие нелепые случаи, когда люди в своих
умствованиях и страстях пытаются поучать священника, и
даже во время исповеди! Иные подчас склонны подозревать
батюшку (прости, Господи!) ... в дурном влиянии, в
наведении порчи. До чего доходит помраченный разум! А
потом эти люди удивляются, откуда на них или их ближних
столько напастей, и опять-таки обвиняют, конечно,
другого. Так возникает опаснейший порочный круг, когда
человек впадает в духовную болезнь прелести, и без
покаяния и смирения, без напряженной борьбы со
своеволием из этой ямы не выбраться.
Да и
как можно враждовать в душе со священником, монахом?
Тяжек труд их постоянной молитвы за нас, за весь мир -
мы их "духовные нахлебники", если можно так выразиться.
Нам не обижаться, а тоже молиться за них надо.
Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) говорил: "Как это
можно осуждать священника? Лучше весь мир осудить, чем
одно духовное лицо".
Да,
иногда священник с виду строг, холоден. Прекрасно! Есть
повод задуматься: а заслужил ли я иного отношения? Вот,
стою, перебираю свои обиды на батюшку, - а сам каков?
Много думаю - а много ли делаю? Много и умно говорю - а
слушаю ли других? Не оборачивается ли все это
праздномыслием и словоблудием? Ведь строгость батюшки -
это и есть любовь христианская, а не слащавое потакание
нашим прихотям. В книге своих проповедей архимандрит
Рафаил (Карелин) говорит о том, что "есть любовь
душевная - она основана на сопереживании, симпатии, в
ней может быть много эмоций, горячности. Много ласки к
несчастным и нежности. Духовная любовь не смешивает зла
с добром, она любит в человеке добро, но не принимает
зла, в ней нет аффектации и чувственности, мало заметна
внешняя ласка, требовательна и потому иногда кажется
мирским людям даже жесткой". Думается, что и батюшке
тоже тяжело от слишком тесного человеческого общения. Он
сам определяет меру своего участия в нашей жизни,
участия духовного, а не страстно-земного. Нам, мирянам,
полагаю, недоступны многие тонкие грани совмещения в
сердце священника привязанностей человеческих - и любви
ради Христа. Но сердце наше хорошо это чувствует, когда
оно очищено покаянием и смирением. Да, иногда священник
с виду строг, холоден. Прекрасно! Есть повод задуматься:
а заслужил ли я иного отношения? Вот, стою, перебираю
свои обиды на батюшку, - а сам каков? Много думаю - а
много ли делаю? Много и умно говорю - а слушаю ли
других? Не оборачивается ли все это праздномыслием и
словоблудием? Ведь строгость батюшки - это и есть любовь
христианская, а не слащавое потакание нашим прихотям. В
книге своих проповедей архимандрит Рафаил (Карелин)
говорит о том, что "есть любовь душевная - она основана
на сопереживании, симпатии, в ней может быть много
эмоций, горячности. Много ласки к несчастным и нежности.
Духовная любовь не смешивает зла с добром, она любит в
человеке добро, но не принимает зла, в ней нет
аффектации и чувственности, мало заметна внешняя ласка,
требовательна и потому иногда кажется мирским людям даже
жесткой". Думается, что и батюшке тоже тяжело от слишком
тесного человеческого общения. Он сам определяет меру
своего участия в нашей жизни, участия духовного, а не
страстно-земного. Нам, мирянам, полагаю, недоступны
многие тонкие грани совмещения в сердце священника
привязанностей человеческих - и любви ради Христа. Но
сердце наше хорошо это чувствует, когда оно очищено
покаянием и смирением. |
